Проблемы формирования инновационного феномена «экономика террора»
В статье анализируются различные подходы к определению содержания понятия «экономика террора». Это определяет различия в границах объема данного понятия и его инновационный потенциал
К числу важнейших характеристик системы социальных отношений сложившейся во второй половине ХХ – начале XXI века – так называемом обществе постмодерна относится стремительный рост удельного веса феномена терроризма. Террористическая деятельность оказывает значительное влияние на политическую, социальную, культурную, религиозную и прочие сферы общественной жизни. При этом серьезным трансформациям подверглась и экономика, что привело к формированию самостоятельного инновационного феномена «экономика террора».
Ведущим фактором определившим появление данной инновации явилось превращение террористических организации из разрозненных маргинальных образований в полноценного субъекта международных отношений, причем, не только на политической, но и на экономической арене. Современный мировой террор представляет собой настолько сложное образование, что его полноценное существование вне особой экономической системы не представляется возможным. Нет сомнений в том, что современный терроризм давно уже покинул границы частного вида противоправной деятельности и представляет собой многоуровневую полиформатную систему социально-экономических отношений международного масштаба, успешное противодействие которым возможно только на базе широких исследований специфики экономических процессов и отношений, складывающихся в ней.
Формирование единых концептуальных представлений о феномене «экономика террора» осуществляется в рамках двух подходов. Первый подход рассматривает экономику террора с достаточно традиционалистских позиций. В этом случае считается, что «международный терроризм инициировал создание особой экономики террора как части глобальной теневой экономики, в числе основных элементов которой имеются следующие структурные звенья: источники финансирования террористических организаций, механизмы движения капиталов террора, механизмы криминальной конкуренции, нелегальные формы производства, обращения и потребления, опосредующие их финансовые потоки, специфические субъекты данных экономических отношений, а также процессы бюджетирования и управления финансовой базой терроризма».
В. В. Кафтан в этой связи трактует экономику террора как своеобразную параллельную экономическую реальность, возникающую с приобретением глобальным терроризмом децентрализованной сетевой формы. При этом он отмечает, что «нелегальные финансовые схемы, круговая порука и выбор деловых партнеров по религиозному и этническому признаку создают вторую, невидимую простым взглядом сеть внутри легальных экономических институтов». Придерживаясь этого подхода, А. Кота указывает, что именно становление экономики террора привело к появлению новых форм насилия и многочисленных преступных групп на локальном, национальном и международном уровнях, которые «обрели возможность действовать далеко за пределами мест своего базирования».
В рамках традиционного подхода объем феномена «экономики террора» очерчивается границами теневой экономики, фиксируемой в сферах производства, потребления и распределения товаров и услуг, а также, как правильно отмечает В. В. Кафтан, системы устойчивых и регулярных экономических отношений, соответствующих институтов и специфичного экономического поведения террористов. Сфера производства представлена преимущественно производством наркотических средств, оружия и взрывчатых веществ, торговлей людьми, оказанием услуг военизированных объединений. Существуют и иные сферы производственной деятельности, контролируемые террористическими организациям и используемые в целях получения необходимых для террористической деятельности товаров и услуг. Равным образом и в сфере потребления сами террористы способны удовлетворить собственные потребности, скажем, в образовании, осуществляемом в специальных лагерях и т.п. Активное использование криптовалют позволяет экономике террора создать свои, независимые от иных экономических факторов, структуры обмена и распределения, там где ранее террористам приходилось задействовать легальные финансовые институты для перемещения ценностей и средств террористическим субъектам. Финансирование терроризма становится теперь полностью независимым от каких бы то ни было форм контроля, а значит и противодействия со стороны государственных и международных структур.
В этом смысле формирование экономики террора протекает по законам теневой экономики, а ее инновационный потенциал задается новаторскими подходами и трансформациями, которые традиционные экономические институты претерпевают в мире террора. Экономика террора здесь оказывается сущностно идентичной по алгоритмам своей деятельности иным формам теневой экономической активности.
В рамках второго подхода формирование феномена «экономика террора» предстает совершенно иным образом. Выразителем данной позиции можно считать Н. Кляйн, считающей, что истоки экономики террора надлежит искать в экономической доктрине М. Фридмана и Чикагской школы. В отличие от кейнсианства, на смену которому пришла концепция Фридмана, ее сторонники настаивают на максимальном устранении государства из экономической жизни. Они негативно оценивают вмешательство государства в экономику. По мысли Фридмана, правительства должны отменить все правила и законы, которые мешают накапливать прибыль. Государственные активы, которые корпорации могут использовать для получения прибыли, подлежат распродаже? Включая активы появившиеся и обретшие свою ценность в результате долгосрочных инвестиций общественных денег и знаний. Приватизации подлежат здравоохранение, почтовая служба, образование, пенсионное обеспечение и т.д. При этом корпорации должны были получить право продавать свою продукцию в любой стране мира, а местные производители не должны были вставать на защиту местных производителей и местной собственности.
Кляйн строит свое понимание экономики террора на том факте, что население государств не способно поддержать подобную программу, как бы ни были прекрасны обещаемые ее адептами результаты экономики в будущем. Политик, даже являющийся в большинстве случаев ставленником корпораций не сможет в обычной ситуации провести в жизнь мероприятия по переходу на данную программу. В таком случае оказывается необходимой так называемая шоковая терапия.
Современный капитализм, по мнению Кляйн, есть капитализм катастроф, безжалостно эксплуатирующий природные и человеческие бедствия. В этом случае терроризм встает в один ряд с любыми другими бедствиями: переворотом, цунами, крушением рынка, войной, ураганом. Его задача ввести все население страны в состояние коллективного шока. Вспышки террора должны потрясти людей настолько, чтобы они на определенный момент потеряли ориентацию. Энергичные действия над потрясенным шоком обществом приводят к тому, что люди отрекаются от того, что в других условиях они бы страстно защищали. В силу двух важных фактов терроризм в этом плане обладает одним важным преимуществом. Во-первых, человек пока еще не властен над катастрофическими силами природы, а потому они не всегда приходят в нужный момент в нужное время. Во-вторых, если массированные реальные разрушения, привносимые войной или стихией в развивающихся странах можно «вывести за скобки», то при проведении шоковой терапии в развитых странах предпочтительнее все же минимизировать реальные разрушения.
В этом смысле террор выступает универсальным оружием. Реальную активность экстремистских элементов, масштаб террористической угрозы всегда можно гипертрофировать, используя подконтрольные СМИ. Теракты поражают отдельные здания, тогда как эффект от них способен привести в состояние шока все общество. При этом все звенья цепи связаны в единое целое. «Чем сильнее общество охвачено паникой, – пишет Кляйн, – подозревая, что в каждой мечети кроются террористы, тем вывшее рейтинг выпуска новостей, тем больше спрос на устройства биометрической идентификации или определения жидких взрывчатых веществ, поставляемых компаниями, входящими в комплекс капитализма катастроф, тем больше строится высокотехнологичных ограждений». Терроризм это мощнейший стимулятор шоковых состояний для экономически развитых стран, а значит и источник новых прибылей для транснациональных корпораций. Следовательно, экономика террора в концепции Н. Кляйн есть «крайне жестокая и тщательно разработанная кульминация полувековой борьбы за тотальное высвобождение корпораций из под власти государства».
В рамках этой позиции объем понятия экономики террора становится совершенно иным. Экономика террора становится идентичной по своему объему всему многообразию экономической жизни транснациональных корпораций. Экономика террора локализована не в теневой сфере, но охватывает собой все пространство системы мировой экономики.
В этом смысле сам феномен экономики террора предстает несомненной инновацией. Это явление, которому в истории мировой экономики еще не наблюдалось аналогов. Экономика террора не использует иным, особым способом отдельные экономические институты, но представляет собой качественно новую систему построения экономических отношений.
САЛЬНИКОВ Евгений Вячеславович – доктор философских наук, доцент, начальник кафедры социально-философских дисциплин Орловского юридического института Министерства внутренних дел Российской Федерации имени В. В. Лукьянова