Характеристики объективной стороны неправомерных деяний при банкротстве, а также их правовая оценка(ч. 1 ст. 195 Уголовного кодекса РФ)

 В статье изучаются проблемы юридического содержания действий, указанных в ч. 1 ст. 195 Уголовного кодекса РФ.

Банкротство представляет собой достаточно сложный с правовой точки зрения процесс, включающий в себя множе­ство свойственных исключительно ему аспектов. Банкротство (несостоятельность) – это признанная арбитражным судом не­возможность должника в полном размере выполнить требова­ния кредиторов по финансовым обязательствам, об оплате вы­ходных пособий и/или по поводу оплаты труда лиц, которые работают или работали по трудовому договору, и/или выпол­нить обязанность по оплате обязательных платежей. К ряду лиц, которые участвуют в процессе банкротства, относятся: 1) должник; 2) конкурсные кредиторы; 3) арбитражный управ­ляющий; 4) уполномоченные органы; 5) федеральные органы исполнительной власти, кроме того, органы местного само­управления по месту нахождения должника в случаях, пред­усмотренных Законом «О несостоятельности (банкротстве)» (далее – Закон о несостоятельности), и органы исполнитель­ной власти субъектов Российской Федерации; 6) лицо, которое предоставило обеспечение для осуществления финансового оздоровления.

Должник представляет собой гражданина, в числе про­чего индивидуального предпринимателя, либо юридическое лицо, который не способен выполнить требования кредиторов по финансовым обязательствам и/или выполнить обязанность по оплате обязательных платежей в срок, который закреплен Законом о несостоятельности.

При осуществлении процедуры банкротства руководство должника должно быть ограничено либо отстранено от управ­ления должником, арбитражному управляющему передаются полномочия по управлению. Должник, в отношении которо­го арбитражный суд выносит решение по поводу признания банкротом (несостоятельным), останавливает хозяйственную деятельность и по завершении процесса конкурсного произ­водства удаляется из ЕГРЮЛ (Единый государственный реестр юридических лиц). Представитель сотрудников должника считается лицом, которое участвует в арбитражном процессе по вопросу о банкротстве, он также принимает участие в со­брании кредиторов, но без права голоса.

Должник имеет право, а в некоторых случаях должен обратиться в арбитражный суд с заявлением по поводу при­знания несостоятельным. Неподача такого заявления в арби­тражный суд в ситуации, когда это считается обязательным, вызывает субсидиарную ответственность лиц, на которых в соответствии с Законом о банкротстве возложена обязанность по принятию решения о подаче заявления должника в арби­тражный суд и подаче данного заявления, по обязательствам должника, которые возникли после окончания срока для по­дачи заявления.

Законодательство в данной сфере является весьма дина­мичным. Это подтверждает тот факт, что с момента своего по­явления в нашем государстве принят и действует уже 3-й по счету закон о несостоятельности. Это дает возможность сде­лать вывод, что перед законодателем стоит трудная задача: с одной стороны, внедряя уголовную ответственность за крими­нальные банкротства, ему необходимо формулировать нормы простым, стилистически и грамматически правильным, про­зрачным языком, понятным не только для специалистов, но и для всех граждан; с другой стороны, он должен принимать во внимание нюансы правового регулирования проблем несосто­ятельности с той целью, чтобы на практике нормы Уголовного кодекса могли использоваться без серьезных затруднений и тем самым правильным образом осуществляли возложенные на уголовный закон задачи (ст. 2 Уголовного кодекса РФ).

С учетом этого в вопросах юридического регулирования уголовной ответственности за осуществление такого престу­пления, как неправомерные деяния при банкротстве, значи­мую роль играет то, как сформулирована объективная сто­рона этой сферы экономических преступлений. Ключевым образом, анализу подлежит формулировка нормы уголовного закона в области указания на то, какие непосредственно дей­ствия влекут за собой появление уголовных правоотношений.

Данное исследование предназначено для изучения право­вого содержания действий, которые являются частью объек­тивной стороны неправомерных деяний при банкротстве (ч. 1 ст. 195 Уголовного кодекса РФ).

Объективная сторона преступления, которое закреплено в ч. 1 ст. 195 Уголовного кодекса, подразумевает осуществление таких альтернативных действий:

• сокрытие имущества;
• сокрытие имущественных обязанностей;
• сокрытие имущественных прав;
• сокрытие информации об имуществе, его размерах, ме­стоположении либо других сведений об имуществе;
• сокрытие информации об имуществе, его размерах, ме­стонахождении либо других сведений об имущественных обя­занностях;
• сокрытие информации об имуществе, его размерах, ме­стонахождении либо по поводу имущественных прав;
• отчуждение имущества;
• передача имущества во владение другим лицам;
• уничтожение имущества;
• сокрытие документов бухгалтерской отчетности;
• сокрытие других учетных документов, которые отража­ют экономические действия юридического лица либо индиви­дуального предпринимателя;
• уничтожение документов бухгалтерской отчетности;
• уничтожение других учетных документов, которые от­ражают экономические действия юридического лица либо индивидуального предпринимателя;
• фальсификация (подделка) документов бухгалтерской отчетности;
• фальсификация (подделка) других учетных документов, которые отражают экономические действия юридического лица либо индивидуального предпринимателя.

В связи с этим всю общность обозначенных в Кодексе действий можно условно объединить с учетом характера дея­ний: сокрытие, отчуждение, передача, уничтожение, подделка (фальсификация).

На практике были ситуации, когда незаконное отчужде­ние недвижимого имущества воспринималось судом в каче­стве сокрытия. Так, например, в кассационном определении Хабаровского краевого суда по делу № 22-2800/11 от 28 июля 2011 г. судебная коллегия судей оставила приговор в силе и поддержала сторону нижестоящего суда по поводу направ­ленности умысла осужденного генерального директора ООО «Нижнеамурстрой» Л. на скрытие недвижимого имущества посредством его отчуждения на основании договоров купли- продажи в пользу связанного с ним юридического лица. С точкой зрения суда, с учетом вышесказанного, непросто согла­ситься. Кроме того, выбранный судом подход не дает возмож­ности отделить сокрытие имущества от его отчуждения.

Тем не менее необходимо напомнить, что кредиторы не­добросовестных должников ныне могут столкнуться с ситу­ациями, когда заинтересованные лица посредством «внедо­говорных способов» могут выделить из конкурсного массива недвижимость. Автору данной статьи в условиях своей прак­тической деятельности знакома ситуация, когда бенефициары организации-должника, делая отсылку на осуществленную ею реконструкцию торгового центра, пробовали признать юри­дическую смерть данного имущества с целью дальнейшей констатации его обременений отсутствующими. Впрочем, считаем, что уголовно-правовая составляющая таких действий может иметь исключительно коррупционный подтекст (под­куп должностных лиц органов, которые осуществляют реги­страцию прав на недвижимое имущество, с целью установле­ния юридической смерти имущества).

Вопрос по поводу сокрытия имущества посредством бездействия является спорным. Одни авторы считают, что сокрытие имущества посредством бездействия возможно. Оно представляется в непредоставлении документов по по­воду приобретения имущества либо утаивании о нем. В виде встречных аргументов в адрес такой научной точки зрения указывается, непосредственно, на смысл лексического значе­ния глагола «сокрыть», которое предполагает осуществление активных деяний, а также на формулировку диспозиции ч. 1 ст. 195 Уголовного кодекса. В обозначенной норме Кодекса за­крепленные в ней действия прямо называются действиями. В отношении иного вида неправомерных деяний при банкрот­стве – воспрепятствования работе арбитражного управляюще­го (проще говоря, временной администрации), – законодатель прямо говорит о возможности осуществления такого действия как посредством осуществления активных действий, так и в виде бездействия.

Сокрытие других закрепленных в ч. 1 ст. 195 Уголовного кодекса объектов по способу осуществления аналогично со­крытию имущества. Впрочем, по нашему мнению, логично де­криминализировать сокрытие имущественных обязанностей (то есть прав требований кредиторов в отношении должника) в силу того, что данные деяния не несут общественной опас­ности. Закон о несостоятельности 2002 г. закрепляет в виде обязательного условия выполнения требований кредиторов добавление их притязаний в реестр требований (ст. 71).

Характеристикой объективной стороны преступного по­ведения, которое предусмотрено ч. 1 ст. 195 Уголовного кодек­са, также выступает передача имущества во владение другим лицам. По смыслу Кодекса, такое действие должно осущест­вляться абсолютно открыто, внешне законно в виде выполне­ния какой-либо сделки (к примеру, аренда). И. А. Клепицкий придерживается иного мнения, считая, что передача имуще­ства во владение должна иметь связь с сокрытием либо други­ми действиями, которые мешают выполнению кредиторами их прав. Впрочем, при данном подходе, по нашему мнению, теряется любое самостоятельное уголовно-правовое значение передачи имущества во владение как действия, осуществление которого нужно и достаточно для привлечения лица к уголов­ной ответственности. Решение проблемы о логичности крими­нализации этого действия довольно неоднозначно. Так, одни криминалисты поддерживают решение законодателя по дан­ному вопросу в связи с тем, что потеря владения вызывает не­правомерное снижение конкурсной массы должника. Данная научная точка зрения подкрепляется и судебной практикой. К примеру, приговором Серовского районного суда Сверд­ловской области от 08 августа 2011 г. генеральный директор ООО «Атлант» Е. был признан виновным в передаче во вла­дение финансовых средств организации посредством заклю­чения подставных договоров займа. Также можно встретить позицию, в соответствии с которой необходимо изучать в виде преступления помимо передачи во владение еще и передачу имущества в пользование.

Считаем, что передача собственности во владение, а кро­ме того в пользование другим лицам вовсе не ведет к сниже­нию конкурсной массы должника, в силу того что владение и пользование выступают лишь отдельными правомочиями. При этом выбытие какого-либо имущества из структуры ак­тива должника, а значит, и окончание права собственности, возможно исключительно в ситуациях уничтожения, отчуж­дения, потребления вещи, а также в других закрепленным гражданским законодательством ситуациях. Стоит заметить и то, что Закон о несостоятельности от 2002 г. закрепляет допол­нительные гарантии обеспечения интересов должника, с уче­том которых внешний управляющий на протяжении трех ме­сяцев с момента введения внешнего управления имеет право отказаться от выполнения договоров и других сделок должни­ка (п. 1 ст. 102). В то же время данный отказ может быть выдви­нут исключительно в отношении сделок, которые не выполне­ны сторонами частично или полностью, если данные сделки мешают восстановлению платежеспособности должника либо если выполнение данных сделок вызывает убытки для долж­ника в сравнении с такими же сделками, заключенными при схожих обстоятельствах (п. 2 ст. 102). Такое право внешнего управляющего связано с нужностью гарантирования ключе­вых целей внешнего управления: восстановления платежеспо­собности должника и удовлетворения требований конкурсных кредиторов. Помимо этого, таким же правом обладает и кон­курсный управляющий (п. 2 ст. 129).

С учетом сказанного, многие юристы приходят к заклю­чению о том, что сделки по передаче имущества во владение другим лицам не наносят серьезного вреда охраняемым обще­ственным отношениям и поэтому их криминализация не требуется.

Статья опубликована в Евразийском юридическом журнале № 12 (91) 2015