Характеристики объективной стороны неправомерных деяний при банкротстве, а также их правовая оценка(ч. 1 ст. 195 Уголовного кодекса РФ)
В статье изучаются проблемы юридического содержания действий, указанных в ч. 1 ст. 195 Уголовного кодекса РФ.
Банкротство представляет собой достаточно сложный с правовой точки зрения процесс, включающий в себя множество свойственных исключительно ему аспектов. Банкротство (несостоятельность) – это признанная арбитражным судом невозможность должника в полном размере выполнить требования кредиторов по финансовым обязательствам, об оплате выходных пособий и/или по поводу оплаты труда лиц, которые работают или работали по трудовому договору, и/или выполнить обязанность по оплате обязательных платежей. К ряду лиц, которые участвуют в процессе банкротства, относятся: 1) должник; 2) конкурсные кредиторы; 3) арбитражный управляющий; 4) уполномоченные органы; 5) федеральные органы исполнительной власти, кроме того, органы местного самоуправления по месту нахождения должника в случаях, предусмотренных Законом «О несостоятельности (банкротстве)» (далее – Закон о несостоятельности), и органы исполнительной власти субъектов Российской Федерации; 6) лицо, которое предоставило обеспечение для осуществления финансового оздоровления.
Должник представляет собой гражданина, в числе прочего индивидуального предпринимателя, либо юридическое лицо, который не способен выполнить требования кредиторов по финансовым обязательствам и/или выполнить обязанность по оплате обязательных платежей в срок, который закреплен Законом о несостоятельности.
При осуществлении процедуры банкротства руководство должника должно быть ограничено либо отстранено от управления должником, арбитражному управляющему передаются полномочия по управлению. Должник, в отношении которого арбитражный суд выносит решение по поводу признания банкротом (несостоятельным), останавливает хозяйственную деятельность и по завершении процесса конкурсного производства удаляется из ЕГРЮЛ (Единый государственный реестр юридических лиц). Представитель сотрудников должника считается лицом, которое участвует в арбитражном процессе по вопросу о банкротстве, он также принимает участие в собрании кредиторов, но без права голоса.
Должник имеет право, а в некоторых случаях должен обратиться в арбитражный суд с заявлением по поводу признания несостоятельным. Неподача такого заявления в арбитражный суд в ситуации, когда это считается обязательным, вызывает субсидиарную ответственность лиц, на которых в соответствии с Законом о банкротстве возложена обязанность по принятию решения о подаче заявления должника в арбитражный суд и подаче данного заявления, по обязательствам должника, которые возникли после окончания срока для подачи заявления.
Законодательство в данной сфере является весьма динамичным. Это подтверждает тот факт, что с момента своего появления в нашем государстве принят и действует уже 3-й по счету закон о несостоятельности. Это дает возможность сделать вывод, что перед законодателем стоит трудная задача: с одной стороны, внедряя уголовную ответственность за криминальные банкротства, ему необходимо формулировать нормы простым, стилистически и грамматически правильным, прозрачным языком, понятным не только для специалистов, но и для всех граждан; с другой стороны, он должен принимать во внимание нюансы правового регулирования проблем несостоятельности с той целью, чтобы на практике нормы Уголовного кодекса могли использоваться без серьезных затруднений и тем самым правильным образом осуществляли возложенные на уголовный закон задачи (ст. 2 Уголовного кодекса РФ).
С учетом этого в вопросах юридического регулирования уголовной ответственности за осуществление такого преступления, как неправомерные деяния при банкротстве, значимую роль играет то, как сформулирована объективная сторона этой сферы экономических преступлений. Ключевым образом, анализу подлежит формулировка нормы уголовного закона в области указания на то, какие непосредственно действия влекут за собой появление уголовных правоотношений.
Данное исследование предназначено для изучения правового содержания действий, которые являются частью объективной стороны неправомерных деяний при банкротстве (ч. 1 ст. 195 Уголовного кодекса РФ).
Объективная сторона преступления, которое закреплено в ч. 1 ст. 195 Уголовного кодекса, подразумевает осуществление таких альтернативных действий:
- сокрытие имущества;
- сокрытие имущественных обязанностей;
- сокрытие имущественных прав;
- сокрытие информации об имуществе, его размерах, местоположении либо других сведений об имуществе;
- сокрытие информации об имуществе, его размерах, местонахождении либо других сведений об имущественных обязанностях;
- сокрытие информации об имуществе, его размерах, местонахождении либо по поводу имущественных прав;
- отчуждение имущества;
- передача имущества во владение другим лицам;
- уничтожение имущества;
- сокрытие документов бухгалтерской отчетности;
- сокрытие других учетных документов, которые отражают экономические действия юридического лица либо индивидуального предпринимателя;
- уничтожение документов бухгалтерской отчетности;
- уничтожение других учетных документов, которые отражают экономические действия юридического лица либо индивидуального предпринимателя;
- фальсификация (подделка) документов бухгалтерской отчетности;
- фальсификация (подделка) других учетных документов, которые отражают экономические действия юридического лица либо индивидуального предпринимателя.
В связи с этим всю общность обозначенных в Кодексе действий можно условно объединить с учетом характера деяний: сокрытие, отчуждение, передача, уничтожение, подделка (фальсификация).
На практике были ситуации, когда незаконное отчуждение недвижимого имущества воспринималось судом в качестве сокрытия. Так, например, в кассационном определении Хабаровского краевого суда по делу № 22-2800/11 от 28 июля 2011 г. судебная коллегия судей оставила приговор в силе и поддержала сторону нижестоящего суда по поводу направленности умысла осужденного генерального директора ООО «Нижнеамурстрой» Л. на скрытие недвижимого имущества посредством его отчуждения на основании договоров купли- продажи в пользу связанного с ним юридического лица. С точкой зрения суда, с учетом вышесказанного, непросто согласиться. Кроме того, выбранный судом подход не дает возможности отделить сокрытие имущества от его отчуждения.
Тем не менее необходимо напомнить, что кредиторы недобросовестных должников ныне могут столкнуться с ситуациями, когда заинтересованные лица посредством «внедоговорных способов» могут выделить из конкурсного массива недвижимость. Автору данной статьи в условиях своей практической деятельности знакома ситуация, когда бенефициары организации-должника, делая отсылку на осуществленную ею реконструкцию торгового центра, пробовали признать юридическую смерть данного имущества с целью дальнейшей констатации его обременений отсутствующими. Впрочем, считаем, что уголовно-правовая составляющая таких действий может иметь исключительно коррупционный подтекст (подкуп должностных лиц органов, которые осуществляют регистрацию прав на недвижимое имущество, с целью установления юридической смерти имущества).
Вопрос по поводу сокрытия имущества посредством бездействия является спорным. Одни авторы считают, что сокрытие имущества посредством бездействия возможно. Оно представляется в непредоставлении документов по поводу приобретения имущества либо утаивании о нем. В виде встречных аргументов в адрес такой научной точки зрения указывается, непосредственно, на смысл лексического значения глагола «сокрыть», которое предполагает осуществление активных деяний, а также на формулировку диспозиции ч. 1 ст. 195 Уголовного кодекса. В обозначенной норме Кодекса закрепленные в ней действия прямо называются действиями. В отношении иного вида неправомерных деяний при банкротстве – воспрепятствования работе арбитражного управляющего (проще говоря, временной администрации), – законодатель прямо говорит о возможности осуществления такого действия как посредством осуществления активных действий, так и в виде бездействия.
Сокрытие других закрепленных в ч. 1 ст. 195 Уголовного кодекса объектов по способу осуществления аналогично сокрытию имущества. Впрочем, по нашему мнению, логично декриминализировать сокрытие имущественных обязанностей (то есть прав требований кредиторов в отношении должника) в силу того, что данные деяния не несут общественной опасности. Закон о несостоятельности 2002 г. закрепляет в виде обязательного условия выполнения требований кредиторов добавление их притязаний в реестр требований (ст. 71).
Характеристикой объективной стороны преступного поведения, которое предусмотрено ч. 1 ст. 195 Уголовного кодекса, также выступает передача имущества во владение другим лицам. По смыслу Кодекса, такое действие должно осуществляться абсолютно открыто, внешне законно в виде выполнения какой-либо сделки (к примеру, аренда). И. А. Клепицкий придерживается иного мнения, считая, что передача имущества во владение должна иметь связь с сокрытием либо другими действиями, которые мешают выполнению кредиторами их прав. Впрочем, при данном подходе, по нашему мнению, теряется любое самостоятельное уголовно-правовое значение передачи имущества во владение как действия, осуществление которого нужно и достаточно для привлечения лица к уголовной ответственности. Решение проблемы о логичности криминализации этого действия довольно неоднозначно. Так, одни криминалисты поддерживают решение законодателя по данному вопросу в связи с тем, что потеря владения вызывает неправомерное снижение конкурсной массы должника. Данная научная точка зрения подкрепляется и судебной практикой. К примеру, приговором Серовского районного суда Свердловской области от 08 августа 2011 г. генеральный директор ООО «Атлант» Е. был признан виновным в передаче во владение финансовых средств организации посредством заключения подставных договоров займа. Также можно встретить позицию, в соответствии с которой необходимо изучать в виде преступления помимо передачи во владение еще и передачу имущества в пользование.
Считаем, что передача собственности во владение, а кроме того в пользование другим лицам вовсе не ведет к снижению конкурсной массы должника, в силу того что владение и пользование выступают лишь отдельными правомочиями. При этом выбытие какого-либо имущества из структуры актива должника, а значит, и окончание права собственности, возможно исключительно в ситуациях уничтожения, отчуждения, потребления вещи, а также в других закрепленным гражданским законодательством ситуациях. Стоит заметить и то, что Закон о несостоятельности от 2002 г. закрепляет дополнительные гарантии обеспечения интересов должника, с учетом которых внешний управляющий на протяжении трех месяцев с момента введения внешнего управления имеет право отказаться от выполнения договоров и других сделок должника (п. 1 ст. 102). В то же время данный отказ может быть выдвинут исключительно в отношении сделок, которые не выполнены сторонами частично или полностью, если данные сделки мешают восстановлению платежеспособности должника либо если выполнение данных сделок вызывает убытки для должника в сравнении с такими же сделками, заключенными при схожих обстоятельствах (п. 2 ст. 102). Такое право внешнего управляющего связано с нужностью гарантирования ключевых целей внешнего управления: восстановления платежеспособности должника и удовлетворения требований конкурсных кредиторов. Помимо этого, таким же правом обладает и конкурсный управляющий (п. 2 ст. 129).
С учетом сказанного, многие юристы приходят к заключению о том, что сделки по передаче имущества во владение другим лицам не наносят серьезного вреда охраняемым общественным отношениям и поэтому их криминализация не требуется.
Статья опубликована в Евразийском юридическом журнале № 12 (91) 2015